В Рoссии всe силы брoшeны нa бoрьбу с пaндeмиeй, нo с нaшeгo рынкa прoдoлжaют исчeзaть жизнeннo вaжныe лeкaрствa.
Буквaльнo нa дняx из aптeк прoпaли двa сoврeмeнныx низкoмoлeкулярныx гeпaринa — клeксaн и фрaксипaрин.
«Пoслeдний дoступeн в мaксимaльнoй дoзирoвкe, и, думaю, чeрeз нeскoлькo днeй и oн исчeзнeт», — гoвoрит прoвизoр и экспeрт Aлeксaндр Вaндышeв.
Имeннo эти прeпaрaты в пoслeднee время были лекарствами выбора (то есть средствами, которые применяют в первую очередь) для пациентов с тяжелым и среднетяжелым течением коронавирусной инфекции.
Процесс вымывания лекарств из страны стартовал в прошлом году, когда система госрегулирования цен и особенности политики импортозамещения дали трещину. Летом прошлого года лекарства начали уходить из России десятками и даже сотнями наименований. Ситуацию обсуждали в Госдуме, в правительстве, а потом грянула пандемия, и проблема стала не такой злободневной.
Но ведь ничего не изменилось. Буквально неделю назад исчезло лекарство ксарелто — тоже популярный антикоагулянт. До сих пор дексаметазон (которым сейчас лечат тяжелые формы коронавируса) и преднизолон поступают с перебоями. А гидрокортизона нет на рынке уже второй месяц.
Впрочем, продолжают исчезать не только антикоагулянты. Как говорит Александр Вандышев, официально объявлено об уходе с российского рынка препарата от болезни Паркинсона мадопар — именно с его помощью удалось добиться замедления прогрессирования болезни на пять лет.
В мае российская Лига пациентов направила официальное письмо в Минпромторг о том, что в России больше нет таких лекарств, как актерма, амикацин, допегит, имипенем, кламосар, програф, азатиоприн…
В чем причина? Прежде всего в нерыночном регулировании цен на препараты из категории жизненно важных и необходимых. Зарегистрировав цену на лекарство, производитель фактически попадает в кабалу, потому что год от года практически не имеет возможности ее повышать. То есть имеет, но на мизерную сумму, которая не покрывает ни инфляции, ни скачков курса валют, ни прочих сюрпризов в экономике.
Еще летом прошлого года, когда о пандемии никто и не задумывался, в стране развернулась фармакологическая катастрофа — лекарства (как зарубежные, так и российские) начали исчезать. В итоге, по официальной информации, в прошлом году не состоялся каждый третий тендер на госзакупки — заявок от производителей просто не поступило.
В первую очередь ситуация коснулась препаратов для лечения онкологических заболеваний, некоторых лекарств от кашля, аллергии, сердечно-сосудистых заболеваний. В общей сложности с рынка ушло около 1000 лекарственных позиций.
Во время пандемии отток лекарств из аптек продолжился. Так, сегодня днем с огнем не найти синтетического гормона для лечения заболеваний щитовидной железы, некоторых средств от артериального давления. Нет креона и вигантола. По-прежнему нет препаратов для тяжелобольных пациентов с муковисцидозом, среди которых большинство — это дети.
В соцсетях люди сообщают о том, что пропали препараты теопек и азатиоприн, ингаляционный колистин, липримар.
Участник группы «Лекарственная недоступность» в соцсети Вадим Моторин рассказывает, что в Новосибирске исчезли галоперидол и современный антидепрессант феварин: «Мне кажется, что наше правительство со своим регулированием цен и импортозамещением уверенно наступило на социалистические грабли, только по лбу получили не они, а больные».
В самый разгар лекарственной катастрофы, как говорит фармэксперт Елена Григоренко, ФАС затеяла тотальную перерегистрацию цен, конечно, с целью их максимального снижения: «Но цены производителей лекарств не устраивают, поэтому они тихонечко, по-английски, продолжают покидать российский рынок. К концу года, когда остатки ранее ввезенных препаратов закончатся, мы столкнемся с тотальным дефицитом».
Если иностранцы уходят, то россияне сворачивают производственные линии. В апреле несколько российских производителей уведомили Минпромторг, что скоро прекратят выпуск препаратов дешевого сегмента. В список «на выход» вошли парацетамол, раствор глюкозы, ибупрофен, димедрол.
По факту компании должны продавать их государству по ценам, порой вдвое ниже себестоимости. А вот иностранные производители нередко просто не тратят время на уведомления о выводе лекарств. Эксперты считают, что такие решения принимаются не с кондачка, а возврат на рынок (если вдруг появится такое желание) займет не менее двух лет.
«Самое неприятное в этой ситуации: о том, что лекарства пропали, профильные ведомства узнают постфактум, — говорит глава Лиги пациентов Александр Саверский. — У нас нет ни длинных контрактов с производителями, ни системы планирования. Яркий пример — ситуация с преднизолоном, который в прошлом году исчез, через месяц власти сказали, что он уже появился, а еще через месяц аптеки заявили, что его нет и не было. Лишь в октябре 2019-го его начали производить в объемах, далеких от потребности. Система станет управляемой лишь в том случае, если мы откажемся от антирыночного регулирования цен и будем применять плановый подход и длинные контракты».
Между тем, утверждает директор по развитию аналитической компании RNC Pharma Николай Беспалов, лекарства — социально значимый товар, так что внимание к вопросам ценового регулирования неизбежно:
«Контроль за ценами в том или ином виде присутствует в большинстве стран мира. Даже в США есть своя система сдержек и противовесов. Другое дело, что работа регуляторов строится на основе разных подходов, в том числе исходя из административных возможностей конкретных систем здравоохранения. У нас пошли по пути списочного регулирования, выделили приоритеты и сформировали меры по контролю наценок, но скоро выяснилось, что производители регистрируют завышенные цены, а сама система настроена таким образом, что приводит к вымыванию дешевых препаратов.
Списочный подход к регулированию имеет целый ряд «побочных эффектов», причем вымывание дешевых препаратов в этом отношении, может быть, не самое большое зло. Здесь действует принцип консенсуса, сдерживание роста цен на отдельную категорию «важных» препаратов происходит за счет роста цен на позиции вне списка. Нельзя рассчитывать на то, что этот механизм будет работать всегда, нужно развивать систему здравоохранения и, главное, собственное производство лекарств».
